Цветаева Марина | Послушать (исп. Татьяна Доронина) Посмотреть (исп. Алиса Фрейндлих) |
Марина Цветаева — Посвящение — — Комедьянту, игравшему Ангела, — или Ангелу, игравшему Комедьянта — не все равно ли, раз — Вашей милостью — я, вместо снежной повинности Москвы 19 года несла — нежную. 1 Я помню ночь на склоне ноября. Туман и дождь. При свете фонаря Ваш нежный лик — сомнительный и странный, По-диккенсовски — тусклый и туманный, Знобящий грудь, как зимние моря... — Ваш нежный лик при свете фонаря. И ветер дул, и лестница вилась... От Ваших губ не отрывая глаз, Полусмеясь, свивая пальцы в узел, Стояла я, как маленькая Муза, Невинная — как самый поздний час... И ветер дул и лестница вилась. А на меня из-под усталых вежд Струился сонм сомнительных надежд. — Затронув губы, взор змеился мимо... — Так серафим, томимый и хранимый Таинственною святостью одежд, Прельщает Мир — из-под усталых вежд. Сегодня снова диккенсова ночь. И тоже дождь, и так же не помочь Ни мне, ни Вам, — и так же хлещут трубы, И лестница летит... И те же губы... И тот же шаг, уже спешащий прочь — Туда — куда-то — в диккенсову ночь. 2 ноября 1918 2 Мало ли запястий Плелось, вилось? Что тебе запястье Мое — далось? Всё кругом да около — Что кот с мышом! Нет, — очами, сокол мой, Глядят — не ртом! 19 ноября 1918 3 Не любовь, а лихорадка! Легкий бой лукав и лжив. Нынче тошно, завтра сладко, Нынче помер, завтра жив. Бой кипит. Смешно обоим: Как умен — и как умна! Героиней и героем Я равно обольщена. Жезл пастуший — или шпага? Зритель, бой — или гавот? Шаг вперед — назад три шага, Шаг назад — и три вперед. Рот как мед, в очах доверье, Но уже взлетает бровь. Не любовь, а лицемерье, Лицедейство — не любовь! И итогом этих (в скобках — Несодеянных!) грехов — Будет легонькая стопка Восхитительных стихов. 20 ноября 1918 4 Концами шали Вяжу печаль твою. И вот — без шали — На площадях пою. Снято́ проклятие! Я госпожа тебе! 20 ноября 1918 5 Дружить со мной нельзя, любить меня — не можно! Прекрасные глаза, глядите осторожно! Баркасу должно плыть, а мельнице — вертеться. Тебе ль остановить кружа́щееся сердце? Порукою тетрадь — не выйдешь господином! Пристало ли вздыхать над действом комедийным? Любовный крест тяжел — и мы его не тронем. Вчерашний день прошел — и мы его схороним. 20 ноября 1918 6 Волосы я — или воздух целую? Веки — иль веянье ветра над ними? Губы — иль вздох под губами моими? Не распознаю и не расколдую. Знаю лишь: целой блаженной эпохой, Царственным эпосом — струнным и странным — Приостановится... Это короткое облачко вздоха. Друг! Всё пройдет на земле, — аллилуйя! Вы и любовь, — и ничто не воскреснет. Но сохранит моя темная песня — Голос и волосы: струны и струи. 22 ноября 1918 7 Не успокоюсь, пока не увижу. Не успокоюсь, пока не услышу. Вашего взора пока не увижу, Вашего слова пока не услышу. Что-то не сходится — самая малость! Кто мне в задаче исправит ошибку? Солоно-солоно сердцу досталась Сладкая-сладкая Ваша улыбка! — Баба! — мне внуки на урне напишут. И повторяю — упрямо и слабо: Не успокоюсь, пока не увижу, Не успокоюсь, пока не услышу. 23 ноября 1918 8 Вы столь забывчивы, сколь незабвенны. — Ах, Вы похожи на улыбку Вашу! — Сказать еще? — Златого утра краше! Сказать еще? — Один во всей вселенной! Самой Любви младой военнопленный, Рукой Челлини ваянная чаша. Друг, разрешите мне на лад старинный Сказать любовь, нежнейшую на свете. Я Вас люблю. — В камине воет ветер. Облокотясь — уставясь в жар каминный — Я Вас люблю. Моя любовь невинна. Я говорю, как маленькие дети. Друг! Всё пройдет! Виски в ладонях сжаты, Жизнь разожмет! — Младой военнопленный, Любовь отпустит вас, но — вдохновенный — Всем пророкочет голос мой крылатый — О том, что жили на земле когда-то Вы — столь забывчивый, сколь незабвенный! 25 ноября 1918 9 Короткий смешок, Открывающий зубы, И легкая наглость прищуренных глаз. — Люблю Вас! — Люблю Ваши зубы и губы, (Все это Вам сказано — тысячу раз!) Еще полюбить я успела — постойте! — Мне помнится: руки у Вас хороши! В долгу не останусь, за всё — успокойтесь — Воздам неразменной деньгою души. Посмейтесь! Пусть нынешней ночью приснятся Мне впадины чуть-улыбнувшихся щек. Но даром — не надо! Давайте меняться: Червонец за грошик: смешок — за стишок! 27 ноября 1918 10 На́ смех и на́ зло: Здравому смыслу, Ясному солнцу, Белому снегу — Я полюбила: Мутную полночь, Льстивую флейту, Праздные мысли. Этому сердцу Родина — Спарта. Помнишь лисёнка, Сердце спартанца? — Легче лисёнка Скрыть под одеждой, Чем утаить вас, Ревность и нежность! 1 декабря 1918 11 Мне тебя уже не надо, Милый — и не оттого что С первой почтой — не писал. И не оттого что эти Строки, писанные с грустью, Будешь разбирать — смеясь. (Писанные мной одною — Одному тебе! — впервые! — Расколдуешь — не один.) И не оттого что кудри До щеки коснутся — мастер Я сама читать вдвоем! — И не оттого что вместе — Над неясностью заглавных! — Вы вздохнете, наклонясь. И не оттого что дружно Веки вдруг смежатся — труден Почерк, — да к тому — стихи! Нет, дружочек! — Это проще, Это пуще, чем досада: Мне тебя уже не надо — Оттого что — оттого что — Мне тебя уже не надо! 3 декабря 1918 12 Розовый рот и бобровый ворот — Вот лицедеи любовной ночи. Третьим была — Любовь. Рот улыбался легко и нагло. Ворот кичился бобровым мехом. Молча ждала Любовь. 13 Сядешь в кресла, полон лени. Встану рядом на колени, Без дальнейших повелений. С сонных кресел свесишь руку. Подыму ее без звука, С перстеньком китайским — руку. Перстенек начищен мелом. — Счастлив ты? — Мне нету дела! Так любовь моя велела. 5 декабря 1918 14 Ваш нежный рот — сплошное целованье... — И это всё, и я совсем как нищий. Кто я теперь? — Единая? — Нет, тыща! Завоеватель? — Нет, завоеванье! Любовь ли это — или любованье, Пера причуда — иль первопричина, Томленье ли по ангельскому чину — Иль чуточку притворства — по призванью... — Души печаль, очей очарованье, Пера ли росчерк — ах! — не всё равно ли, Как назовут сие уста — доколе Ваш нежный рот — сплошное целованье! Декабрь 1918 15 "Поцелуйте дочку!" Вот и всё. — Как скупо! — Быть несчастной — глупо. Значит, ставим точку. Был у Вас бы малый Мальчик, сын единый — Я бы Вам сказала: "Поцелуйте сына!" 16 Это и много и мало. Это и просто и тёмно. Та, что была вероломной, За́ вечер — верная стала. Белой монашкою скромной, — Парой опущенных глаз. — Та, что была неуемной, За́ вечер вдруг унялась. Начало января 1919 17 Бренные губы и бренные руки Слепо разрушили вечность мою. С вечной Душою своею в разлуке — Бренные губы и руки пою. Рокот божественной вечности — глуше. Только порою, в предутренний час — С темного неба — таинственный глас: — Женщина! — Вспомни бессмертную душу! Конец декабря 1918 18 Не поцеловали — приложились. Не проговорили — продохнули. Может быть — Вы на земле не жили, Может быть — висел лишь плащ на стуле. Может быть — давно под камнем плоским Успокоился Ваш нежный возраст. Я себя почувствовала воском: Маленькой покойницею в розах. Руку на́ сердце кладу — не бьется. Так легко без счастья, без страданья! — Так прошло — что у людей зовется — На миру — любовное свиданье. Начало января 1919 19 Друзья мои! Родное триединство! Роднее чем в родстве! Друзья мои в советской — якобинской — Маратовой Москве! С вас начинаю, пылкий Антокольский, Любимец хладных Муз, Запомнивший лишь то, что — панны польской Я именем зовусь. И этого — виновен холод братский, И сеть иных помех! — И этого не помнящий — Завадский! Памятнейший из всех! И, наконец — герой меж лицедеев — От слова бытиё Все имена забывший — Алексеев! Забывший и свое! И, упражняясь в старческом искусстве Скрывать себя, как черный бриллиант, Я слушаю вас с нежностью и грустью, Как древняя Сивилла — и Жорж Занд. 13 января 1919 20 В ушах два свиста: шелка и метели! Бьется душа — и дышит кровь. Мы получили то, чего хотели: Вы — мой восторг — до снеговой постели, Я — Вашу смертную любовь. 27 января 1919 21 Шампанское вероломно, А всё ж наливай и пей! Без розовых без цепей Наспишься в могиле темной! Ты мне не жених, не муж, Твоя голова в тумане... А вечно одну и ту ж — Пусть любит герой в романе! 22 Скучают после кутежа. А я как веселюсь — не чаешь! Ты — господин, я — госпожа, А главное — как ты, такая ж! Не обманись! Ты знаешь сам По злому холодку в гортани, Что я была твоим устам — Лишь пеною с холмов Шампани! Есть золотые кутежи. И этот мой кутеж оправдан: Шампанское любовной лжи — Без патоки любовной правды! 23 Солнце — одно, а шагает по всем городам. Солнце — мое. Я его никому не отдам. Ни на час, ни на луч, ни на взгляд. — Никому. — Никогда. Пусть погибают в бессменной ночи города! В руки возьму! Чтоб не смело вертеться в кругу! Пусть себе руки, и губы, и сердце сожгу! В вечную ночь пропадет — погонюсь по следам... Солнце мое! Я тебя никому не отдам! Февраль 1919 24 Да здравствует черный туз! Да здравствует сей союз Тщеславья и вероломства! На темных мостах знакомства, Вдоль всех фонарей — любовь! Я лживую кровь свою Пою — в вероломных жилах. За всех вероломных милых Грядущих своих — я пью! Да здравствует комедьянт! Да здравствует красный бант В моих волосах веселых! Да здравствуют дети в школах, Что вырастут — пуще нас! И, юности на краю, Под тенью сухих смоковниц — За всех роковых любовниц Грядущих твоих — я пью! Москва, март 1919 25 Сам Черт изъявил мне милость! Пока я в полночный час На красные губы льстилась — Там красная кровь лилась. Пока легион гигантов Редел на донском песке, Я с бандой комедиантов Браталась в чумной Москве. Хребет вероломства — гибок. О, сколько их шло на зов ...... моих улыбок ...... моих стихов. Чтоб Совесть не жгла под шалью — Сам Черт мне вставал помочь. Ни утра, ни дня — сплошная Шальная, чумная ночь. И только порой, в тумане, Клонясь, как речной тростник, Над женщиной плакал — Ангел О том, что забыла — Лик. Mapт 1919